— Я выстрелил… я выстрелил, а ты помешала!
Я с трудом встаю на ноги и плетусь через зал к сцене. Прислонившись к ней, пытаюсь отдышаться и осмыслить сказанное Трейсом. Он выстрелил. А я помешала ему. Я лихорадочно перебираю в голове картинки случившегося, вспоминая, как всё было. Это неправда. Я стащила Бакстера с Грейс, я стащила его с нее, так как совсем не было времени. Трейс выстрелил, но я спасла ее. Я бросилась к ним, схватила Бакстера и стащила с нее, и Трейс выстрелил, и звук выстрела был таким громким, что от него заложило уши.
Я опускаюсь на пол.
Трейс выстрелил, а я ему помешала.
Трейс перестает сопротивляться и обмякает. Кэри с Райсом пытаются удержать его, но он слишком тяжелый. Они опускают Трейса на пол, и он начинает плакать. Райс бежит ко мне, напоминая о боли в теле, но моя боль ничто. Она не реальна.
Настоящую, реальную боль испытывает Трейс.
— Помоги ему. — Мне хочется кричать: «Помоги ему! Помоги Трейсу! Пожалуйста, помоги ему!».
Харрисон с Кэри без толку смотрят на него.
— Ты должен помочь ему…
— Я не могу, — отвечает Райс, но он, наверное, ошибается. Должен быть хоть какой-нибудь способ помочь Трейсу. Просто мы его еще не нашли. — Ты как? Он ничего тебе не сломал?
Я смотрю на Трейса, и кажется, что прошла целая вечность с того времени, как он бил меня, и я видела звезды, лежа лицом в стол. Нет, постойте. Это был не Трейс.
— Слоун, — зовет меня Райс.
Я медленно качаю головой. Он берет меня за руку, но я пытаюсь отстраниться.
— Дай мне посмотреть, насколько всё плохо.
Я слышу голос Лили в своей голове. После… она всегда говорила: «Успокойся, дай мне посмотреть, насколько всё плохо». Он сломал тебе что-нибудь? Нет. По ощущениям, у тебя что-нибудь сломано? Да. Но не кости. Я бы знала, если бы он что-нибудь мне сломал, Лили. Я бы знала. Он никогда нам ничего не ломал, никогда не делал ничего такого, в результате чего мы могли оказаться в больнице, потому что никто не должен был знать. Никто не должен был знать, что он делает с нами. Постойте. Это был не Трейс.
Трейс. Я помешала ему.
— Он прав, — шепчу я, и Райс перестает осматривать меня. Садится и трет глаза.
Кэри помогает Трейсу подняться и говорит, что отведет его в медкабинет.
«Успокойся, дай мне посмотреть, насколько всё плохо».
Они не просто отводят Трейса в медкабинет. Они запирают его там.
Я принимаю душ. Дома я после побоев принимала такой горячий душ, что тело, казалось, превращалось в желе, а потом закутывалась в огромный купальный халат и ложилась на кровать. Порой Лили садилась на край моей постели, напуганная тем, как тихо я себя вела. Она сидела рядом, шепотом рассказывая о том, что мы будем делать, когда наконец-то вырвемся из дома, только я и она.
Я одеваюсь. Застегиваю молнию на джинсах. Выхожу из раздевалки и направляюсь в медкабинет. Там смотрю на Трейса в окошко. Он лежит на кушетке на спине. Мне не видно, спит он или нет. Я тихо стучу костяшками пальцев по стеклу. Трейс не двигается. Я думаю о Грейс, лежащей на столах в той же самой позе, что и ее брат, и о том, что она не двигается, не видит, не дышит. Время остановилось для них. Я прижимаю ладонь к стеклу и молча прошу Трейса повернуться, сесть, сказать что-нибудь.
Он остается недвижим.
Я возвращаюсь в зал, в котором никого нет.
Затем слышу шаги Райса, Кэри и Харрисона. Я не хочу их сейчас видеть. Потому и ушла принять душ. Они смотрели на меня так, будто я жалкая и слабая, и это было невыносимо. Уйти из зала я не успеваю, поэтому забираюсь на сцену и прячусь за занавеской.
— В раздевалках ее нет.
Их голоса приближаются к сцене. Я отхожу вглубь и прячусь между старым расстроенным пианино и стеной. Ладони что-то задевают. Я опускаю взгляд.
Мой мобильный.
Я долгое мгновение гляжу на него, пытаясь вспомнить, как он сюда попал и когда я тут в последний раз была со своим телефоном.
Вспоминаю, как Райс ощупывал мою спину и говорил мне, что меня не покусали.
— Тут не так много мест, куда она могла бы пойти.
— Мы даже не смогли найти гребаный проход, через который сюда забрался Бакстер!
— Давайте продолжим поиски. Харрисон, проверь заднюю часть здания.
Парни уходят из зала, я же остаюсь и включаю мобильный. Он работает. Последний рабочий здесь телефон, и совершенно бесполезный. Сигнала нет.
Но мне пришло сообщение.
Наступил конец света, а мне пришло сообщение.
Мы живет в этой школе чуть больше месяца, но сообщение отослано через три дня после того, как всё это началось. Не знаю, что я делала в тот день. Где мы находились. Мы собрались в группу. Касперы были живы. Грейс была жива. Тогда еще можно было отправить сообщение.
Оно от моего отца.
Меня так трясет, что мобильный подрагивает в руках. На лбу и сзади на шее выступают капли пота. Воздух не проходит в легкие. Я наклоняюсь, учащенно дыша, стараясь взять себя в руки. Оно старое. Оно старое. Это старое сообщение. Оно старое, старое, старое. Я внезапно начинаю глупо смеяться тому, что сообщение пришло именно сейчас. Это так здорово. «Оно старое», — решительно думаю я, но другая мысль заглушает первую, вызывая желание сделать что-нибудь с собой, закончить всё прямо тут и сейчас: «Он жив».
Я открываю сообщение.
«Лили здесь. Тут безопасно. Возвращайся домой».
Я должна идти.
Должна спрыгнуть со сцены, пересечь зал и пойти к сестре. Домой. Сейчас же. Нет. Сначала нужно убедиться, что сообщение мне не мерещится.